Рациональность как жизненная компетентность

Свободные люди – не только собственники недвижимости и природных ресурсов. Это еще и самодостаточные, востребованные профессионалы, просто жизненно компетентные люди, знающие как эффективно распорядиться своей жизнью, знаниями, способностями.

Жизненная компетентность, в принципе, задается культурой. Все люди едят, работают, любят, но делают это разными способами, которые и есть культура – конкретный способ жизни. Культура – ни что иное как механизм порождения, накопления и трансляции социального опыта. В этом плане каждая культура – национальная, этническая, профессиональная, возрастная, дворовая, семейная – дает ее носителям конкретную жизненную компетентность. Забрось жителя мегаполиса в амазонские джунгли или чукотскую тундру – долго он не протянет. А индейский или чукотский подросток будет знать, что и как делать. Но привези его в большой город, и он испытает мощный стресс. В наше время отложились уже и элементы общечеловеческой культуры. Знание английского языка, способность пользоваться современными компьютерно-информационными технологиями, гостиничным сервисом, водительские права, плюс профессионализм в конкретной сфере деятельности – и человек не будет испытывать особых проблем в любой стране.

Эта социальная «обученность» обеспечивается как явочным порядком (семейным воспитанием, общением со сверстниками, коллегами), так системой начального, среднего и высшего образования, системой права, государственными институтами социального управления и контроля, религией, искусством, СМИ, деятельностью общественных организаций. Все это позволяет личности адаптироваться к внешней среде, понимать и решать проблемы, с которыми она сталкивается на индивидуальном, семейном, групповом и других уровнях.

В условиях интенсивной трансформации общества, когда привычные нормы, традиции и стереотипы оказываются малоэффективными, личность нуждается в дополнительной поддержке, если не навигации. Речь идет о дополнительных мерах и усилиях, обеспечивающих:

-информирование;

-консультирование;

-инструктирование;

-разборслучаев (case studies).

В начале 1990-х учебный центр питерского объединения «Персонал» даже разработал целую программу под названием «Курсы жизненной компетентности». Что-то похожее, только в национальном масштабе, требуется и в наши дни. В этом также открывается реальное поле сотрудничества бизнеса и общественности, реальных PublicRelations, социального партнерства свободных и ответственных социальных субъектов, способных сформировать, помимо прочего, и реально полезную и эффективную государственную власть.

Знание, рациональность вооружает в том смысле, что делает компетентным.

Сила и власть не сводятся к насилию. Английское power восходит к латинскому posse, чтоозначает «быть способным». Речь идет, таким образом о качестве, которое проявляется везде, в качестве основы жизненного процесса и только иногда проявляется в насилии.

Избавление от насилия может быть связано только с избавлением от бессилия. Это предполагает способность к распределению силы, власти и ответственности, чтобы любой член общества знал и чувствовал, что с ним считаются, и что от него что-то зависит, от его позиции и его усилий. Жизнь есть единство добра и зла. Нет «чистого добра», достигнутого в стороне от зла, независимо от него, а не вопреки ему, не в противодействии ему.

Особую роль в жизненной компетентности и профилактике насилия играет логика -ядро только интеллектуальной культуры. Логично - значит - рационально, конструктивно, значит - общезначимо, апеллирует к взаимопониманию и общепринятым правилам рассуждения. Логично - убедительно, потому что доказательно, реализуемо, потому как истинно. И потому логично - значит вменяемо и ответственно, т.к. проверяемо и конкретно. Не случайно стоики так сближали логику и этику. Логическая и нравственная культуры - две стороны единства человеческой свободы и ответственности.

Свободный человек относится к другому как тому же свободному, учитывая его интересы, вступает в диалог и ответственные отношения. И ему нужна логика. Самоуверенному полузнайке, самозванцу,[1] знающему как других сделать счастливыми помимо, а то и вопреки их воле, она не нужна. Его воля не ограничена (не определена) свободой. Поэтому он нетерпим. Ему нужны только идея, лозунги и действия. Свобода воли как воля к неволе. А кто не с нами, тот против нас. Другие для него - такие же невменяемые самозванцы - слушать их, говорить с ними - незачем. Единственный довод – «механический». Поэтому особое значение имеет раннее и интенсивное обучение логической культуре – по возможности в средней школе.

Толерантность (терпимость) это, прежде всего – допущение существования иного, предположение возможности его существования, В наиболее зрелой форме она предполагает также согласование взаимных позиций. Если я терпимо отношусь к носителям иной этнической культуры, религиозных, политических, эстетических и прочих взглядов, норм, ценностей, то я допускаю их существование, признаю за ними такой же экзистенциальный (онтологический) статус, что и своих представлений. Иначе говоря, я признаю наличие чего-то общего с ними. Например, несмотря на наши различные с ними идентичности (identity, dieIdentitaet) я признаю нечто общее, что я разделяю с ними. Это может быть общая государственная и соответствующая правовая системы, язык, историческая судьба и т.п.

В этой связи не выглядит парадоксальным наблюдение М.Уолцера, согласно которому, наиболее толерантным типом государственного устройства в истории является империя с ее надэтничностью, надконфессиональностью.[2] Имперское культурное наследие обладает существенным потенциалом развития открытого общества. В подтверждение этого тезиса можно привести содержание недавнего доклада Совету Европы о содержании и источниках идеи европейскости (европейской идентичности). Согласно авторам доклада, европейская идентичность включает в себя: мультикультуральность, демократию, толерантность, веру в исторический прогресс, права человека.[3] Причем источники формирования этих базовых ценностей авторы доклада возводят к Древнему Риму, Западно-Римской империи, империи Наполеона, экспансии Запада в Америке, Азии, Африке, Австралии, т.е. имперским началам, объединявшим западный мир.

Имперское по самой своей сути - общечеловеческое. Или претендует на таковое. В идее империи и в имперском наследии заложен парадокс. Все известные в истории империи (Александра Македонского, Древний Рим, Византия, империи древнего и средневекового Китая, Священная Римская империя, Австро-Венгерская империя) оставляли после себя великие культуры. Более того, можно утверждать, что цивилизационные прорывы в истории осуществлялись именно империями. В идее империи много конструктивного, объединяющего, способствующего снятию противостояний, раздробленности, развитию государственности и просвещению, формированию условий развития и совместного существования. Более того, опыт развития США показывает, что возможен империализм на базе демократических ценностей.

Оппозицией толерантности является нетерпимость в двух основных ее формах: пассивной и активной. Вектор реализации пассивной нетерпимости направлен на самого субъекта нетерпимости. Фактически речь идет о реализации эскапистской стратегии «ухода»: отказе от общения, покидании помещения, отъезде, переезде и т.п. Активная же нетерпимость всегда направлена на другого, проявляется в широком спектре насилия («механической аргументации»): от угроз до принуждения и прямого физического воздействия вплоть до лишения жизни. Любое насилие суть стремление к доминированию одной силы в ее противостоянии другой – вплоть до ее подчинения или уничтожения.[4]

Особого внимания заслуживает соотношение и взаимосвязь пассивной и активной форм нетерпимости. Не обусловлена ли парадоксальность российского духовного опыта, сочетающего эскапизм и терпимость малой плотностью населения и возможностями миграции? Не случайно всякий раз в российской истории пространственные ограничения порождали взрыв социальной нетерпимости и насилия. Но в современной цивилизации решать социальные конфликты с помощью переселений народов, депортаций, этнических чисток уже невозможно. Мир стал мал, тесен, мы живем уже в быстро интегрирующемся информационном, экономическом, даже культурном пространстве.

«Космичная» рациональность свободы и ответственности

В свете изложенного, можно признать, что логическая рациональность является интеллектуальным выражением и инструментом решения проблем без обращения к насилию, [5] выстаивая баланс интересов и гармонизируя их в некую целостную систему.

Естественная человеческая потребность видеть мир осмысленным и справедливым, оправданным. Но на каких основаниях сравниваются сущее и должное, во имя каких интересов будет осуществлено в их единой плоскости действие? Проблема рациональности, сущности вещи, ее целостности и неповторимости, оказывается неотрывно увязанной с проблемой сущности - той же целостности и неповторимости - мира в целом. Более того, в силу этого, проблема сущности оказывается связанной и с проблемами свободы и ответственности. "Техническая" рациональность отбрасывает эти проблемы как иррациональные, не укладывающиеся в представления о технологии разумного. Поэтому и порождает безответственное самозванство. Природа, общество подвергаются насилию ради воплощения якобы прознанных закономерностей их же развития. И ответственность при этом снимается - ведь это природа и люди приводятся в соответствие со своей же сущностью. Иначе говоря, свобода понимается как произвол,навязываемый извне природе, обществу, человеку. Человек обязан принять некую схему, он так или иначе, но оказывается абсолютно несвободен в обосновании своих поступков. Но зато полностью свободен от ответственности за последствия и результаты. Ведь он действовал рационально, был всего лишь средством и орудием, исполнителем - не более. Тем самым «технический» рационализм лишает философию нравственности собственно поступка сознательного и вменяемого действия.

Но рациональность и существенность связаны не только с целеустремленностью,но и с ограниченностью знания, которое суть ни что иное как проявление попыток конечного, ограниченного в пространстве и времени существа (человека) понять и выразить конечными средствами бесконечное разнообразие мира. Эта ограниченность неизбежно проявляется в абстрагировании от одних свойств и выделении других, существенных в каком-то смысле (плане,цели) и образующих некоторую целостную выделенность вещи. Это означает, помимо прочего, и возможность за конечное число шагов построить, сконструировать, воссоздать данную вещь как единое целое. Поэтому, можно говорить еще об одном существенном свойстве рациональности - целостности и о другой традиции рациональности. Ее можно связать с античной идеей "космоса" - естественной гармоничной целостности мира, когда особое значение приобретает индивидуально-неповторимое - не абстрактный элемент множества, а необходимая часть целого, без которой целое уже иное. Восточным аналогом этого типа рациональности является идея «дао»: дао-истины как дао-пути - единственного и неповторимого в гармонической целостности мира.

Этот тип рациональности связан с ныне почти забытыми категориями гармонии и меры. Понимание человеческого бытия в этой традиции - реализация не абстрактного общего, а части конкретного единства, что позволяет вполне рационально ставить вопрос о природе изначальной ответственности и не-алиби-в-бытии. Это ответственность не перед высшей инстанцией в любом ее обличье, не перед общей идеей и ее носителями, а ответственность за изначальную гармонию целого, частью (не элементом!) которого является индивидуально неповторимая личность, за свой - именно свой, а не воспроизводящий другие - путь и «тему» в этой гармонии мира.

В наше время все более явной становится зависимость "техничной"рациональности от более фундаментальной "космической". "Космичная" рациональность не отменяет "техничную", а включает ее как средство рефлексии, осознания меры,содержания ответственности. Если сведение бесконечного и абсолютного к относительному и конечно сделанному ведет к бесчеловечному, то установканабеспредельное и абсолютное ведет к работе души и гуманности. Ответственность первична, ум и разум вторичны. Они суть средства осознания меры и глубины ответственности, меры и глубины включенности в связи и отношения, меры и глубины укорененности и свободы в мире.

"Космическая" рациональность не отбрасывает "техническую", ее аппарат. Познать меру и глубину ответственности человек может только традиционными методами (теоретическое знание, моделирование и т.д.). Но меняется вектор. Не ответственность ради рационального произвола,а разумность как путь осознания меры и глубины ответственности. Одновременно смещается акцент: с частичной эффективности на целостную гармонизацию, с цели на используемые средства, с поиска первопричины на выявление следствий, а значит и – с воли на ответственность. Традиционный путь - путь произвола и самозванства, путь разрушения природы, человеческих связей и душ. Другой путь - путь свободы и ответственности,путьутверждениябытияи гармонии - в душе и с миром. Либо прав Ф.М.Достоевский и "ум - подлец, потому как виляет" в способности оправдать что угодно, либо надо уметь им пользоваться.

Необходимость гуманитарной экспертизы

Космичная рациональность целостности изначально ориентирована на выстраивание баланса и гармонизацию взаимодействий, что само по себе не предполагает насилия. Можно сказать, что идея толерантности является проявлением этой идеи рациональности. В этих условиях сама техническая рациональность приобретает характер инструмента выявления возможных следствий и последствий, ответственности за них.Поэтому особое значение приобретает возможность оценки проектов и решений, процедура которой использовала бы потенциал техничной рациональности для реализации установки рациональности космичной.

Особую актуальность приобретает определение социально-психологических предпосылок выстраивания оптимальных и эффективных отношений в обществе, консолидация и оптимизация интересов всех участников социальной жизни. Экономика, также как и политика и образование – не самодостаточны, а имеют своей конечной целью человека.

Показательна главная тенденция процессов в самых различных областях жизни, а именно – их все более очевидной зависимости от личностного (персонологического) фактора. Это все большая зависимость политической жизни от личности лидеров, учета личностных ожиданий граждан. Это и все более гуманитарная зависимость современной деловой активности: все более индивидуализированный характер маркетинга, рекламы,[6] персонал-ориентированные технологии менеджмента, PR и формирование корпоративных культур, репутационный менеджмент и т.д.[7] Только уникальное глобально. Источниквсего разнообразия современного единого мира (единого в своем разнообразии и разнообразного в своем единстве) коренится в сердце души каждой уникальной личности.

Эта общая тенденция выражена и в эволюции философствования последних двух столетий: от онтологии к гносеологии и далее через аксиологию и культурологию к персонологии. Человеческая личность – цель, средство и результат любых общественных процессов и преобразований. Поэтому учет возможных последствий для перспектив личностного развития – принципиально важен.

В мировой правовой системе произошел сдвиг, может быть – самый значительный за всю историю.[8] Суть этого сдвига в том, что неотъемлемые права человека приобретают наднациональную юридическую значимость. Речь идет именно о, похоже, необратимой динамике. От экономики, политики право в мировом масштабе шагнуло в обеспечение гарантий национально-этнической культуры. Повсеместно активизировались правозащитные движения, все более гуманными становятся законодательства и пенитенциарная система. Яркий пример тому – запреты или моратории на применение смертной казни. То есть, право закрепилось уже и на уровне гарантий существования отдельной личности.[9] Похоже, назревает следующий шаг – к сердцевине гуманитарности. Речь идет отнюдь не только о гарантиях свободы вероисповедания и прочей культурной идентичности. Это гарантии предыдущих уровней. Речь идет о свободе доличностного уровня. Яркий пример – проблемы абортов и использования генной инженерии, клонирования и т.п. Все они связаны с правовой защитой еще не сформированной личности, некоей возможности личности.

Поскольку право, закон – формализованная часть нормативно-ценностного содержания культуры, нравственности, фиксируя в «сухом остатке» закрепляемые нормы социальной жизни, то общая динамика гуманитарной культуры за последнюю сотню лет становится тем более очевидной. В условиях интенсивной трансформации современного общества, острых межкультурных и социальных напряжений решающим оказывается учет пресловутого «человеческого фактора», духовного опыта и мотивации, развитости «человеческого капитала», эффективности социальных инвестиций. В современном обществе речь уже не может идти просто об условиях физического выживания или даже обеспечениясоциальной справедливости. На первый план выходят представления о качестве жизни – полноценной жизни и личностном благополучии, складывающихся не только из денег и здоровья, но благополучия психологического, возможностей самоопределения этнического, конфессионального, возрастного.

В этой ситуации назревает необходимость введения в социальную практику института гуманитарной экспертизы (ГЭ), позволяющей оценивать возможные последствия (позитивные и негативные) принимаемых решений для развития личности.[10]

Специфика ГЭ вытекает из особенностей гуманитарного знания. При оценке эффективности социальных проектов в контексте их целесообразности в плане оценки перспектив личностного развития, ГЭ ориентирована, прежде всего, выявление возможного нарушения баланса социальной безопасности и свободы.

Социальная безопасность связана с реализацией уровней инфраструктуры личности: обеспечение жизни, здоровья, сохранения и развития культуры и соответствующей идентичности, развития экономической и политической систем.Однако эти уровни рассмотрения и соответствующие критерии носят относительный характер. Абсолютным критерием ГЭ оказывается обеспечение возможности самоопределения - свободного ответственного выбора.

ГЭ оценивает любую деятельность с точки зрения ее последствий для человека – как целого (социум) и как индивида. Ее главными особенностями являются: нормативно-ценностное содержание; персонологический характер; ориентация на обеспечение баланса интересов и консолидации общества; ориентация на обеспечение возможности социально ответственного личностного выбора (самоопределения); комплексность и междисциплинарность. В определенном смысле ГЭ – разновидность мета-консультирования в духе А.Мэслоу. Она позволяет не только оценить опасности конфликтов, но и создать основу согласования интересов – не в политической и экономической сферах, а их предпосылке – сфере представлений о жизненных целях и критериях. Только учет таких долговременных и интегративных целей позволяет консолидировать общество, разрешать социальные конфликты (в том числе – застарелые), обеспечить профилактику экстремизма. Наконец, ГЭ – сфера реальной востребованности еще сохраняющегося интеллектуального потенциала российской науки, поле реального социального партнерства общества, бизнеса и государства.

В качестве потенциальных заказчиков ГЭ могут выступать: федеральные и региональные законодательные органы; федеральные и региональные органы исполнительнойвласти; судебные и правоохранительные органы; армия; общественные организации: партии, движения; НКО, особенно – профсоюзы; бизнес-структуры и бизнес-объединения; частные лица и группы граждан.

Формирование, развитие и продвижение такой социальной технологии как гуманитарная экспертиза – процесс долговременный, решающим образом зависящий от формирования общественного мнения, инициирования принятия соответствующих нормативных актов, разработки необходимых индикаторов, подготовки специалистов-экспертов. Однако для внедрения и продвижения социальной экспертизы в современном российском обществе созрели все необходимые и достаточные условия:

·социальная ориентация экономических и административных реформ;

·заинтересованность всех слоев общества к повышению качества жизни;

·стремление к консолидации общества;

·необходимость преодоления и профилактики межкультурной и социальной напряженности;

·формирование социально ответственного бизнеса;

·оптимизация социальных бизнес-инвестиций;

·формирование общественного мнения, признающего правовую и нравственную легитимность новых собственников;

·осознание важности преодоления патернализма и иждивенчества, формирования личной ответственности за свой выбор.

Дело только за самоорганизацией профессиональной среды и эффективной реализацией имеющихся предпосылок.

Наше время-времяосознания предела традиционного "технологического" разума и рациональности. Все более сужается поле самозванства рационалистического активизма, которое человечество может допустить и позволить в технике, политике и даже - в науке. Познание сущности явлений, существенность знания оказываются проявлением специфически человеческого измерения бытия - свободы и ответственности в гармонической целостности сущего.

Недостаток знаний, «техническая» непонятность и «ирра­цио­нальность» не освобождают от ответственности «космической». «Тех­­ни­ческая» ответственность не отбрасывается, а рассматривается как действительно техническое средство познания своего места и пути в «космосе». Причем сама ответственность приобретает изначально рациональный характер. Она иррациональна или «более чем рациональна» в традиционно-техническом плане. В плане же космическом она рациональна просто. Она только «инорациональна».

К новой метафизике нравственности

Осмысление действительности не сводимо к осознанию «сделанности» вещей и явлений. А идея не сводима к программе эффективной (успешной) деятельности. Все это, разумеется, составляет ткань осмысления, но оно вторично. Идея - суть познание меры и глубины свободы, а значит - меры и глубины ответственности. Разум и рациональность - вторичны. Первична ответственность как соотнесения с другими, с миром, совесть как признание их прав, диалог с ними. Человеческое бытие суть со-бытие, а сознание - не что иное, как совесть. В сознании (совести) реализуется личная экзистенция человека, оно требует личных усилий понимания происходящего, в то время как разум нуждается только в ясном выражении знаний и соблюдении объективных правил оперирования ими.

Долженствование человеческого действия не определяется однозначно истинностью имеющегося знания и теоретического рассуждения. Первично не сознание и мышление, а сама практическая жизнедеятельность, стороной которой они являются. Теоретичность и рациональность не цель, а лишь средство, даже - одно из средств обоснования человеческих поступков. Мир человека - мир личностный, не случайный, весь наполненный ответственным выбором. И центром, «точкой сборки» этой ответственности является личность, занимающая неповторимое, а значит и ответственное, место в ткани бытия.

Эту силу и значение индивидуализированной личности неявно признает и абстрактный рационализм, апеллирующий к личной ответственности, спрашивающий с личности ее самоотречение и подчинение. Однако принцип личной ответственности в любой форме предполагает безусловное признание абсолютно свободной воли. Отказ от признания свободы выбора означал бы крушение любой этической системы, нравственности и права. Единственность и первичность ответственности личности за любые проявления своей активности — краеугольный камень любого права и любой нравственности.

По глубокому замечанию М. М. Бахтина, воля и долженствование внеэтичны, первичны по отношению к любой этике или другой системе ценностей и норм (эстетической, научной, религиозной и т. д.). Согласно Бахтину конкретные этические, эстетические, научные и т. д. нормы «техничны» по отношению к изначальному долженствованию человеческой жизнедеятельности. [11] В принципиальном разведении понятий этической нормы и долженствования М.М.Бахтин един во взглядах со своим старшим братом Н.М.Бахтиным,[12] что, с учетом духовной близости братьев и глубины духовных поисков, свойственной их кругу, говорит о глубокой продуманности этой идеи. Действительно, абсолютизация этики ведет, как это показал опыт Ницше или «подпольного человека» Достоевского, к нигилизму. Бесконечная необходимость обоснования «должен» какими-то нормами есть следствие самой природы теоретического обоснования, уходящего в бесконечную череду мета-мета-мета... метауровней.

Поиски «универсальной», «первичной» этики заведомо абстрактны и пусты. Этика — лишь одно, хотя и важнейшее проявление первичного доженствования в человеческом поведении. Согласно Бахтиным, вообще нет содержательного долженствования, но долженствование может сойти на любую содержательную значимость. Речь идет не о выводе ответственности как следствия, а об онтологической изначальности ответственности. Глубина этой концепциизаключается именно в подчеркивании первичности, принципиальной неизбывности не-алиби-в-бытии человека, первичности его ответственности по отношению к любым формам активности.

Идею о внеэтичности долженствования интересно сопоставить с, на первый взгляд, диаметрально противоположной концепцией А. Швейцера о первичности этического по отношению к мировоззренческому и поступочному. Само содержание этического А. Швейцер видел в ответственном самосознании, находя его конечное выражение в «благоговении перед жизнью». Но, по сути дела, и а этом случае речь идет, фактически, о том же: изначальном человеческом не-алиби-в-бытии и первичности, фундаментальности жизненного начала перед разумом.

Не «мыслю, следовательно — существую», а «существую, следовательно — мыслю». Первичны не онтологические допущения разума, а связь с бытием в мире и с другими, изначальная ответственность. Разум и рациональность сами по себе непродуктивны. Таковыми они становятся только в случае «ответственной участности» личности, не в отвлечении от нее в «общее», а наоборот - в отсчете от ее «единственного места в бытии». Поступок объясним не из своего результата или рациональности, оправдывающей достижение именно данного результата данными средствами, а только изнутри «акта моей участности» в жизни.

Вменяемый, то есть ответственный и рационально осмысленный поступок есть действие долженствующей единственности человеческой жизни. То, что может быть совершено мною - никем и никогда не будет совершено -вывод этот принципиально важен. Во-первых, он утверждает нелинейность поступка, который всегда совершается здесь и сейчас и необратим, поскольку создает новые реалии. Во-вторых, только с этих позиций можно объяснить,как происходит «скачок» из царства сознания и мышления в царство реальности при совершении поступка: единственность наличного бытия принудительно обязательна.

Ответственность неустранима из человеческой жизни. Не потому поступок ответственен, что он рационален, а потому он и рационален, что ответственен. Поступок не иррационален, он просто «более чем рационален - он ответственен». Рациональность - только момент, сторона ответственности, как мера ее масштабов и глубины. Она не что иное, как объяснение и оправдание поступка как до, так и после его свершения.

Не означает ли первичность ответственности по отношению к традиционной рациональности ее иррациональность или уж по крайней мере - внерациональность? Ведь существует рационалистическая традиция оценки ответственности, греха, покаяния, вины - как категорий иррационального. Не зависает ли ответственность в безосновности? В конце концов - перед кем ответственность?

Человек не может жить в бессмысленном мире. Его жизнь в мире и сам мир должны быть понятными, понятыми, объясненными и тем - оправданы.

В соотношении долженствования и объективности разум играет принципиальную, но посредническую роль. Нерв различия, одновременно - противопоставления и - в соотношении разума и ответственности. Если ответственность - следствие разума, вторична по отношению к рациональным схемам, производна от них, то итогом будет рационалистический утопизм, переходящий в практику бюрократического тоталитаризма. Если разум есть следствие ответственности, путь познания ее меры и глубины, то итог - сознание долга свободной личности.

Но ответственность, долг и вина личности абсолютны и изначальны, а любые ее заслуги и успехи относительны. Внутренним гарантом чувства собственного достоинства является долг, самоотдача, самоограничение, буквально — самоопределение (поста­нов­ка себе предела, «черты») личности. Но это долг, «воля к нево­ле» - не навязываемые извне, «требуемые» с личности. Это ее «не могу иначе», осознанное ею собственное призвание и нравственный выбор. Нравственен только долг «внутренний», взятый на себя самим человеком, а этика долга возможна только в качестве «внутрен­ней», субъективной, применительно к самому себе, когда ты оказываешься обязанным всем, но тебе - никто.

Необходим радикальный переход к новому пониманию человека. Или он - самозванец, стремящийся к экспансии, агрессии, насилию и убийству как крайней форме самоутверждения. В этом случае он может сдерживаться только встречным насилием себе подобных, объединяющихся для защиты -внешней и внутренней. Насилие порождает новый виток насилия, зло порождает зло тем более активное, чем активнее встречные импульсы. Такое самозванство возникает на почве бессодержательного «cogito», растворяющего в себе не только других людей, но и мир вообще. Основа мира, его онтологическим допущением становится акт мысли. Другие - лишь проекции моего Я. Существование выводится из собственно мысли - вот что такое самозванство абстрактного рационализма.

Или же я связан с другими и миром? И потому мыслю, что един с ними, а не потому един, что мыслю? Сущность человека с этой точки зрения не «технична», а «космична» - в его единстве и сопричастности целостной гармонии мира, в его зависимости от других в собственном самоутверждении, в невозможности самоутверждения без других, но не за счет других, а в силу других, в их необходимости и неизбежности. На передний план выходят не элементарные отношения типа «субъект-объект», «причина-след­ст­вие», «элемент-множество», «цель-средство», а системная взаимность - собор со всеми в человеческой душе.

Не человек - раб идей, а идеи - одна из форм его бытия в мире. Разум, знания, логика - универсальны и бесчеловечны. Новизна состоит в том, что этот факт до конца открылся только в нашем столетии, к концу которого не только бытийно установилась их бесчеловечность, но они и человечески обесценились - были выведены за пределы человека в компьютерные информационные системы, стали общедоступным достоянием, техническим средством, перешли из плана культуры в план цивилизации, «техне» - без и вне человека. Теперь это уже окончательно стало ясно. Современный человек, если он еще желает быть таковым, а не техническим средством цивилизации, должен осознать себя «космически» - не суммой знаний и умений. Также и современная культура не есть набор технологий, их знаков, программ деятельности и групповых интересов. Современная культура, если она хочет быть, возможна как путь возвышения человека, как культура духовного опыта, освобождающего от самозванства.

Это и есть выход к новому пониманию человеческого. Ответственность, которую постиг человек, ставший внутренне свободным от мира, и которую он пытается реализовать в жизни, - это и есть этика. Свобода от мира - не что иное, как ответственность за него. Чем шире зона моего автономного поведения, тем шире зона ответственности. И наоборот: та сфера, которую я беру на себя, за которую ответственен, - и есть сфера моей свободы, а человек тем этичнее (свободнее-ответст­веннее), чем шире эта сфера. Традиционные общества ограничивали ее своим этносом, позже ее ограничивали расой, нацией, классом. А. Швейцер распространял этическое поведение на все живое. В наши дни этическое самоопределение в смысле очерчивания предела свободы и ответственности распространяется уже практически на весь мир. Для общества и для личности в нынешних условиях научно-технического прогресса они совпадают, включая среду обитания не только одного человека, но и природу в целом.

Поэтому именно с «космической» рациональностью, с представлениями о гармонической целостности мира и ответственности индивида за свой неповторимый путь в этом едином целом могут быть связаны перспективы человечества. И «лента Мебиуса» долга, чести и ответственности связывает внешнее и внутреннее, общество и личность в сердце души - чувствилище свободы и ответственности.

Бог умер, но умер и сверхчеловек. Нет никого, кто каждому бы указал истинный путь добродетели. Этот путь, путь к другим начинается в сердце каждого и пройти его, осознав свою ответственность и единство - дело работы ума и души каждого и самого.

Мультикультурализм, бумеранг толерантности и гуманитарный стресс

Культура толерантности, выпестованная в субкультуре научных сообществ в наши дни перешла в другие ткани социальной жизни: политическую демократию, правовое государство и гражданское общество, нашла свое выражение в стилистике и эстетике постмодернизма. Более того, главной и существенной характеристикой культуры современного общества выступает мультикультурализм, основанный на толерантности различных культур и субкультур по отношению друг к другу и обеспечении гарантий их взимопризнания и сосуществования. ЮНЕСКО объявило с 1999 года десятилетие Культуры мира как культуры толерантности и ненасилия.

Однако полная общецивилизационная виктория научного этоса и рациональности неожиданным и парадоксальным образом ударила по самой науке. В постмодернистском мультикультуральном обществе наука предстала одной из равновозможных нормативно-ценностных систем. Бумеранг толерантности вернулся к самой науке, лишив ее в общественном мненииореола исключительности и продвинутости, права на авторитет и третейский суд. Более того, логос был отождествлен с принуждением и маскулинным насилием. Почти как в известной русской поговорке: «За что боролись, на то и напоролись».

Хотя, честно говоря ... Думается, нынешние слухи относительно кризиса логоцентризма и рационализма в современной культуре сильно преувеличены. Можно сколько угодно интересно, ярко и «со страшилками» говорить и писать об этом. Но следует все-таки помнить, что в основе всей современной культуры и цивилизации, как ни крути, но лежит именно научная рациональность. Именно она, треклятая и убогая рациональность, позволяет пользоваться плодами цивилизации, в том числе и создавая развесистые симулякры. В основе ЭВМ, как IBMPC, так и столь любимых постмодернистами MacIntosh’ей, лежит убогая бинарная логика, причем не только в программном обеспечении, но и буквально «в металле», поскольку именно «ограниченные» законы логики моделируются в чипах, и либо сигнал проходит, либо нет, а третьего не дано. И именно эта убогая бинарная логика и создает возможности нового «нелинейного» письма.

Другой разговор, что рациональность и «бинарность» настолько глубоки и изощренны, что способны принять вид симулякра, новой телесности и прочей крутой виртуальности. Призывы к новой архаике и заклинания логоцентризма в известной степени обусловлены общей впечатлительностью и научно-технической необразованностью большей части гуманитарной общественности, ее некомптентностью при столкновении с современной цивилизацией, вводящей их в стресс, если не шок.

Как в свое время жившие в доселе понятном им мире племена, столкнувшись с европейской цивилизацией, воспринимали ружье как «огненную палку», так и нынешние некоторые гуманитарии принимают имидж и рекламу за реальность, не зная кем, как и зачем она сделана. А их создатели в Силиконовая Долина, Сиэтле или Денвере могут позволить себе веселиться, глядя на деконструктивистское ломание игрушек, устройство которых уже не понять вполне взрослым дядям и тетям. И какая-нибудь очередная страшилка (терминатор, трансформер, тамагучи и т.п.) сделанная на потеху детям, даст гуманитариям пищу для очередного откровения и культурологического обобщения.

Поэтому именно с «космической» рациональностью, с представлениями о гармонической целостности мира и ответственности индивида за свой неповторимый путь в этом едином целом могут быть связаны перспективы человечества. И «лента Мебиуса» долга, чести и ответственности связывает внешнее и внутреннее, общество и личность в сердце души - чувствилище свободы и ответственности.

Бог умер, но умер и сверхчеловек. Нет никого, кто каждому бы указал истинный путь добродетели. Этот путь, путь к другим начинается в сердце каждого и пройти его, осознав свою ответственность и единство - дело работы ума и души каждого и самого.

Тульчинский Григорий Львович

Засл.деятель науки РФ,

доктор филос. наук,

профессор СПб госуд. Ун-та культуры и искусств,

завед.-организатор Международной кафедры (ЮНЕСКО)

по философии и этике СПб НЦ РАН