Владимир Крамник

 

АМБИВАЛЕНТНАЯ МЕНТАЛЬНОСТЬ РОССИЙСКОЙ ВЛАСТИ

 

Постсоветская история России свидетельствует: как бы граждане критически не относились к политикам, как бы они не были разочарованы политическими решениями, как бы власть не раздражала россиян, она тем не менее не только сохраняет, но и упрочивает свои позиции. Объясняется это тем, что российская политическая власть имеет амбивалентную ментальную основу. Она отражает, сближает и порой взаимно подкрепляет и объединяет психокультурные особенности российских «верхов» и «низов». Психологически, ментальноэлита и большинство россиян обнаруживают родство душ, как бы, на первый взгляд, они не отличались друг от друга. У них общие, с теми или иными отклонениями, «первичные» установки, отражающие базовый тип мышления. Миропонимание элиты и рядовых граждан отличается прежде всего узостью мышления, склонностью упрощать действительность, безальтернативностью и однозначностью способов и путей развития общества, готовностью к крайним мерам в решении злободневных проблем. Россиянам всех постов и рангов в той или иной мере присущ и своеобразный дизайн мышления, характеризующийся преимущественно эмоциональным, умозрительным, ортодоксальным складом ума, склонностью к абсолютизации, идеализации идей и решений, «словесным», а не практическим подходом к делу.

 

Такой тип и дизайн мышления, претерпевая изменения и не охватывая собой в одинаковой мере «верхи» и «низы», означает более или менее жесткий, инертный, доктринальный склад ума, не вписывающийся в перспективные тенденции развития страны и мира по мере ослабления «железных принципов» в пользу гибких, подвижных и прагматических воззрений.

 

В свою очередь особые элитные черты созвучны массовым взглядам, сопрягаются с ними, притягивают, по крайней мере не всегда отталкивают их от себя, напротив, зачастую опираются на них. Скажем, монополия на истину, на особую, исключительную правоту, на самовозвеличивание власти – компенсируется массовым преклонением перед вышестоящим, далеко не изжитым, а порой и усиливаемым возвеличиванием и чинопочитанием главы государства и руководителей регионов, которые «всегда правы». А некритичность к своим и нетерпимость к другим точкам зрения, безапелляционное навязывание своих решений, свойственные нынешним политикам – типичная черта подавляющего большинства россиян. Дефицит информации «сверху», «полезное» толкование и/или комбинирование правдыи лжи – к этому, похоже, все настолько привыкли, что зачастую не обращают внимание. Конфликтность, конфронтационность властей к оппонентам, «врагам» также глубоко засели в народе и нет-нет дают о себе знать, как, скажем в ходе обсуждения закона о замене льгот на деньги. Претензия на авангардизм, мессианство одинаково греет душу, как «верхам», так и «низам». Апология фактической однопартийности под маской многопартийности, проводимая властями, мало волнует тех, кто не отведал еще решающей роли партий в электоральном процессе. Закрытость, привилегированность властей скрашивается многовековой привычкой россиян к «гнету и несправедливости» (Н.Бердяев).

 

Массовые установки также не обходят властные круги. «Царецентристская», персоналистская ориентация обоюдно связывает «вождей» и простых людей. Этатизм и патернализм зачастую столь же желательны для власти, привыкшей замыкать большинство функций на себя, сколь и для простых людей, охотно полагающихся на руководство, отказывающихся возлагать груз ответственности и забот на себя. Справедливость помере становления мультистатусного и мультикультурного общества теряет общее представление, касающееся всех или большинства граждан, перемещаясь в сферу сопоставления вкладов и достижений людей в основном внутри конкретных статусов и культур, а не между ними, отстраняясь от «высокой» политики. Коллективистская психология вполне приемлема для «верхов», учитывая, что «низы» готовы подчиняться коллективной власти, но не способны к самостоятельному объединению в коллективы, способные оказывать давление на власть, отстаивая свои требования. Нерыночная, уравнительная психология утрачивает свой доминирующий характер по мере включения россиян в разнообразные рыночные отношения с естественно присущим им неравенством достоинств и заслуг.

 

В итоге, имея общий тип и дизайн мышления с народом, элита опирается на его психокультурные черты, использует и обыгрывает их с помощью всего арсенала имеющихся в своем распоряжении средств, и проводит ту политику, выдает тот ментальный «продукт», который отвечает соответствующему «запросу» большинства россиян. Круг замкнулся! Элита не делает ничего такого, чего бы россияне так или иначе не желали или не позволяли ей. В массесвоей они вольно или невольно способствуют правящей элите, воспринимая то направление движения и тот тип общества, которые им указывают «сверху». Настоящее и будущее страны определяется амбивалентной ментальностью народа и элиты. Сдвиги в базовой ментальности, в элитных и массовых установках ведут кизменениюформы, содержания и конкретной политики власти.

-------------------------

 

ВЛАСТЬ КАК МЕНТАЛЬНЫЕ СДЕЛКИ В ОБЩЕСТВЕ

 

Постсоветская история России свидетельствует: как бы граждане критически не относились к политикам, как бы они не были разочарованы политическими решениями, как бы власть не раздражала россиян, она тем не менее не только сохраняет, но и упрочивает свои позиции.Объясняется это тем, что вопреки представлению либеральных политологов о том, что нынешняя политическая власть «подвешена в воздухе на тонком волоске президентского рейтинга», на самом деле она кренится в глубинах психокультуры россиян. Российская политическая власть выступает как ментальная система, отражающая разнообразные сделки между основными элитными и массовыми чертами, в ходе чего она сближает, взаимно подкрепляет и порой объединяет психокультурные особенности россиян. В итоге психологически, ментальноэлита и большинство россиян обнаруживают родство душ, как бы, на первый взгляд, они не отличались друг от друга.

В политическом плане у них общие, с теми или иными отклонениями, «первичные» установки, отражающие базовый тип мышления. Миропонимание элиты и рядовых граждан отличается в основном узостью мышления, склонностью упрощать действительность, безальтернативностью и однозначностью способов и путей развития общества, готовностью к крайним мерам в решении злободневных проблем. Такой тип мышления отражает ригидный когнитивный стиль с низким уровнем интегративной сложности. Политики, обладающие таким стилем, испытывают трудности по мере усложнения социально-политической действительности, вытесняются из центров власти, освобождая место для генерации политиков, отличающихся когнитивным стилем с более высоким уровнем интегративной сложности, т.е. определенной гибкостью, подвижностью мышления, пониманием сложности окружающего мира, признанием многообразия форм и естественных закономерностей развития общества, альтернативных путей и методов политических и экономических преобразований, избегающих крайностей, стремления одним махом, раз и навсегда решать возникающие проблемы.

 

Россиянам всех постов и рангов в той или иной мереприсущ и своеобразный дизайн мышления, характеризующийся преимущественно эмоциональным, умозрительным, ортодоксальным мировосприятием, склонным к абсолютизации, идеализации идей и решений, «словесным», а не деловым подходом. Такое понимание отражает способность оценивать политику преимущественно с ценностных, идейных, моральных, а не практических позиций.

 

В целом доминирующий тип и дизайн мышления, претерпевая изменения и не охватывая собой в одинаковой мере «верхи» и «низы», означает более или менее жесткий, инертный, доктринерский склад ума, не вписывающийся в перспективные тенденции развития страны и мира по мере ослабления «железных принципов» в пользу гибких, подвижных и прагматических воззрений.

 

В свою очередь российская элита обладает особыми чертами. Ее до сих пор отличает монополия на истину, на особую, исключительную правоту своих взглядов. Вопреки общепринятой точки зрения, что никто по природе не умнее и не глупее других, что одни одно знают лучше, другие - другое, третьи - третье и т.д., что все вместе граждане владеют истиной и никто в отдельности, элита заведомо определяет свои взлядыкак «единственно верные», «правильные» и «бесспорные», как “окончательное миропонимание”. Как следствие, она испытывает дефицит, деформацию знаний.«Развитое властолюбие» подавляет стремление к познанию, воспроизводит известный парадокс, когда, с одной стороны, власть нуждается в знании, в другой – отказывается от него.

 

Властные круги претендует на «полезное» правдивое или/ и иллюзорное, ложное толкование реальности. Соревнование и соперничество политических сил за завоевание массовой поддержки прокладывает дорогу к плюрализму и разнообразию мнений, к более разносторонней и правдивой точке зрения по всем вопросам политической жизни. Одновременно власти вынуждены прибегать к завышенным самооценкам, обману и самообману для обоснования правильности своего курса, эффективности свей деятельности. В условиях противодействия внутренним и внешним оппозиционерам, брожения в собственных рядах идет поток создаваемых и воссоздаваемых взглядов и представлений, которые в той или иной мере противореча самой действительности, тем не менее, рассчитаны на усвоение как рядовыми гражданами с целью их идейного подчинения, так и самими руководителями для их собственного самоутверждения.

 

Российские элита проявляет зачастую привязанность и некритичность к своим икрайнюю нетерпимость и критичность к инакомыслящим. Признавая критику на словах, на деле она обычно либо ограничивают, запрещают, либо игнорируют или искусно переносят ее на других. С трудом приходит понимание роли критики, приводящей в равновесие взгляды с меняющейся действительностью, содействующей в решении назревших проблем. Немногие политики готовы на практике признать, что любаясвободная страна нуждается в критике, не контролируемой сверху». Все делается для того, чтобы оградить президента и его окружение от критики. Всячески насаждается взгляд, согласно которому любая критика высшего руководства рассматривается как нападки на президентский курс. Не у всех высших руководителей присутствует понимание того, что уважение к ним вполне может сочетаться с беспристрастным и всесторонним критическим анализом их решений и действий. Не все способствуют созданию условий для свободного и откровенного обмена мнениями, диалога, полемики и дискуссий, что уменьшаетопасность непоправимой ошибки и создает возможности, которые иначе не появились бы.

 

Власти не преодолели до конца стойкое табу и не сделали «здоровое критическое начало» нормой взаимоотношений с оппозицией. Не были приняты во внимание психологические закономерности нарастания и ослабления, умиротворения оппозиции. Сработал застарелый российский стереотип: отсутствие признания естественности и даже желательности и плодотворности оппозиции. Сердцевина политической трансформации общества - легитимизация политической оппозиции.Право на оппозицию столь же правомерно,как и право на поддержку правящего курса. Демократия предполагает готовность и умение править не вопреки оппозиции, не подавляя оппозицию, а “править совместно с оппозицией”. «Верхи» не добиваются того, чтобы была оппозиция не против президента, правительства, а оппозиция с президентом, правительством.

 

Дух противоречий, давления на инакомыслящих присущ власть предержащим. В напряженной, критической обстановке политики демонстрируют «менталитет грызущихся собак», испытывают готовность встать нату или иную сторону вместо того, чтобы пытаться искать компромиссы, взывают к борьбе, а не к согласию. Приверженность к конфликтным, конфронтационным методам воздействия на оппонентов, оппозицию, «врагов», безапелляционное навязывание своих решений вызывают взаимную неприязнь, непримиримость друг с другом. Торжествует принцип деструктивного самоутверждения. Стороны не желают уступать, действуют зачастую вопреки своим интересам, не предвидяпоследствия своих намерений. Появляется непреодолимое желание нанести поражение противнику. Такова конфронтационная динамика: пока она не исчерпает себя, не совершит полный виток, не преодолеет на своем пути все препятствия и не найдет в самой себе силы для торможения или попятного движения – конфронтация не становится. И никакие уговоры и увещевания типа «победителей не будет», «никто не выиграет, все проиграют» или призывы «встать над схваткой», «идти путем компромисса» уже ничего не изменят.Конфронтационные силы, если они развязаны, оказываются сильнее сил согласия. Расхождение поконкретнымвопросам,желаниесчитаться друг с другом, принимать во внимание взаимные требования и пытаться находить взаимоприемлемые решения - доминирующая формула предотвращения острых конфликтов, сохранения гражданского мира.

 

Традиционный стержень российской политической жизни – царецентризм, постановка высшего руководителя в центр восприятия и функционирования власти и общества. Исключительная роль российских правителей – царей, генсеков, президентов – ведет к возвеличиванию и самовозвеличиванию, чинопочитанию первого лица в государстве, его окружения, что побуждает российских правителей в той или иной мере свысока взирать на рядовых граждан, рассматривать их как своих подданных.

 

Слишком сильная инерция однопартийности ведет к тому, что всамыхразных слояхполитической элиты все еще отсутствует сознание равноправия партий в жизни общества соответственно их влиянию и поддержке в народе. По-прежнему особая, исключительная роль отводится политической партии, стоящей у власти, по сравнению с партиями, находящимися не только в непримиримой, но и конструктивной оппозиции, которые рассматриваются чаще всего как негативные и деструктивные. На самом деле, многопартийность не сменяет, а лишь прикрывает однопартийность, поскольку “партия власти” срослась с исполнительной властью, прикрываясь фасадом парламентаризма.

 

В элитных кругах с трудом происходит избавление от любых проявлений авангардизма, мессианства,от претензии на мировое лидерство, от стремления создать самое передовое, самое прогрессивное, самое справедливое общество.В свое время «царство собиралось под символикой мессианской идеи», нашедшей выход в «доктрине о Москве, как Третьем Риме». Следуя максималистской логике, дореволюционная российская интеллигенция стремилась к установлению совершенного общества. По законам ментальной наследственности максималистская логика была свойственна и коммунистическому вероисповеданию, согласно которому коммунизм - маяк и конечная цель для всего человечества. Советский режим всячески подогревал и стимулировал у граждан традиционное сознание собственного превосходства, собственной «избранности». Отголоски русского и советского высокомерия до сих пор питают российский авангардизм как на постсоветском, так и порой на мировом пространстве. Между тем, передовые элитные группы отказываются от «восточно-славянской мании величия», от снисходительного отношения к бывшим советским республикам и высокомерного пренебрежения к развитым странам. Они больше озабочены тем, насколько теряет перспективу страна, какие жизненные реформы необходимо немедленно провести, чтобы войти в круг стран, выигрывавших от процессаглобализации и определяющих повестку мирового развития.

 

Элита не придерживается“чуткогостиляруководства”, предполагавшего открытость и искренность во взаимоотношениях между властью и гражданами какфакторлегитимных реформ. В начале перестройки и радикальных перемен власти стали прислушиватьсяк народу. Диалог,дискуссии, консультации стали доминировать в отношениях между «верхами» и «низами».Икак результат - рост доверия и уважения народа к демократической власти, с одной стороны, и ответственность ее перед гражданами за характер и цену реформ – с другой. Но современемсказаласьнаследственная российская болезнь. Стоило властям утвердиться, как они снова отстраняются, уходят в себя, обнаруживают неумение и нежелание вести честный и откровенный диалог с простыми людьми. Забывают о том, что по существу призваны помогать людям лучше жить. Сохраняют закрытый, отгороженный от людей, безответственный стиль правления.

 

Приведенные выше черты характеризуют авторитарный стиль элиты. Авторитарность вкупе с ригидностью и доктринерством – ментальный источник дефицита эффективности российской власти. Претензия на всезнание в условиях ангажированной и зачастую искаженной информации о реальных процессах, с лидерами, пользующимися доверием и неподконтрольными «снизу», опирающимися на монопольную «партию власти» и входящими в более или менее острый конфликт для осуществления своих замыслов, позволяет власти заходить слишком далеко, настаивать на собственном курсе, не считаясь с оппозицией. Это предполагает ее отрыв от реальности и рано или поздно приводит к деформации или срывам намеченных реформ, заставляя так или иначе начинать «все сначала», исправлять дефекты, наверстывать упущенное, наводить порядок, но уже в более сложных и ограниченных временных условиях.

 

Нечто подобное, возможно,может произойти с выстраиваемой сейчас вертикалью власти, которая, спланированная в духе ригидной, доктринерской и авторитарной ментальности, по сути,сводится к привычной унификации, иерархизации, централизации и «силовизации» (опара на «людей в погонах») российской власти. Создается консолидированная административная, исполнительная, «полпредская», законодательная (необходимость под страхом роспуска утверждать предложенную президентом кандидатуру губернатора), партийная (доминирование «Единой России»), губернаторская (фактическое назначение губернаторов президентом), информационно-пропагандистская (контролируемые СМИ), электоральная («управляемые выборы») вертикаль власти, замкнутая на президенте и контролируемая им «из единого центра и по единому плану».Тем самым создается гарантированное самосохранение правящего класса, способного принять и претворить в жизнь любое устраивающее его решение, вплоть до изменения конституции. Как видно, меняетсясодержание, но сохраняется или медленно видоизменяется основной ментальный стиль деятельности. Все еще сохраняется вера в то, что концентрация власти обеспечит эффективную деятельность. Однако не исключено, что результат такой концентрации власти в руках президента и его ближайшего окружения будет далек от запланированного: от крайне слабого государства Россия может перейти не к сильному, а крайне жесткому и неэффективному государству.

 

И круг может повториться: придется снова, в который уже раз, доделывать и переделывать то, от чего правители упорно уходят под воздействием ригидного, доктринерского и авторитарного стиля мышления. Все надежда на новых политиков, понимающих истину как итог диалога и конвенции между оппонирующими сторонами, признающих ценность разномыслия и альтернативности взглядов, рассматривающих критику как услугу, а не вред власти, разделяющих базовые демократические ценности терпимости, компромисса, консенсуса, убежденных в эффективности реальной многопартийности, разделения, а не вертикали властей, склонных прислушиваться к оппозиции, а потому – не навязывать, а согласовывать решения, стараться управлять так, чтобы не было явных победителей и побежденных.

 

Рядовые граждане также имеют свои отличительные черты. Они подвержены харизматическому эффекту, повышенной зависимости от лидера, которому они верят, к мнению которого они прислушиваются, с кем связывают ожидания на лучшее будущее. Это объясняет привычную для россиян цикличность, когда сначала они верят в правоту и всемогущество нового политического лидера, возлагают на него несбыточные надежды, во многом возбуждаемые им самим, а потом неизбежно разочаровываются в нем. Разомкнетли Путин эту цикличность, покажут оставшиеся годы его правления. Россияне проявляют особую потребность в морали, нравственности, в различении добра и зла как критерия оценки власти, собственности, законности и порядка.Особенно остро они переживают процесс поиска смысла жизни в меняющихся условиях, который смыкается с моральными и зачастую с абсолютными ценностями.Вся глубина душевной боли у многих проявляется в том, что рушится прежний смысл жизни, что в ходе перемен грядет общество, где духовные и материальные потребности поменяются местами, будет так, как на Западе, где человек отказывается от каких-то душевных потребностей и остается на базе потребностей материальных.

 

Россияне традиционно полны «искания социальной справедливости», остро воспринимают принцип справедливости как условие стабильного, безопасного и достойного существования. У них наблюдается отход от уравнительной психология, приходит понимание того, что равенство не соответствует ни человеческой природе, ни характеру рыночной экономики. Происходит сдвиг от эгалитаризма к меритократизму, более реалистическому и позитивному восприятию социального расслоения. Недовольство вызывает наиболее явные, вопиющие его проявления. Оценка богатых людей преломляется сквозь моральную доминанту, зависит от того, каким путем – честным или нечестным – получено их богатство.

 

Россияне в большинстве своем придерживаются антирыночных воззрений. Хотя им присущ «приватизационный инстинкт», традиционно они не возводят частную собственность в ранг «священных принципов». Признавая экономическую независимость, достаток, они обычно не рассматривают материальное богатство само по себе, а тем более приобретенное любой ценой, как высшую ценность. «Концепция наживы, как самоцели, как «призвания» (М.Вебер) противоречит нравственным представлениям большинства россиян, что сдерживает развитие рыночной психологии. У них очень сильна моральная сторона труда, потребность в уважении. Если на Западе люди чувствуют ценность труда, то в российской ценностной структуре более важна самореализация всвободное время. Доля тех, кто заявляет, что они бросили бы работать, если бы имели достаточно денег, почти одинакова среди молодежи и людей среднего возраста – около половины.

 

Русские - коллективисты по своей психогенетике. Они склонны подчиняться коллективам, не выделяться из них, растворяться, чувствовать себяотносительно комфортно в их лоне. Следствием этого выступает их неорганизованность, неспособность добровольно создавать коллективы, независимые организации, отражающие и отстаивающие общие цели. Чаще всего это порождает конформизм, отказ от собственного мнения, отстаивания своей позиции, своих прав, а также автономизацию личности, эскапизм. Лишь в последнее время граждане начинают осваивать определенные навыки и формы политико-экономической организации и самоорганизации.

 

В большинстве своем россиянам традиционно свойственна терпеливость, сверхтерпеливость, способность переносить лишения, жизненные трудностями ради невероятных замыслов властей. К таким чертам апеллировали либеральные реформаторы, начиная и проводя радикальные преобразования. О них разбились алармистские пророчества о возможности социального реванша. Сверхмерная эксплуатация жертвенности и терпеливости людей доходила порой до крайности. Сегодня власти согласуют свою политику с готовностью граждан терпеть условия своего бытия.

 

Природные, географические, авторитарные, экспансионистские и революционные условия существования значительно ослабили, обессилили, истощили россиян. По данным Всемирной организации здравоохранения, «коэффициент жизнеспособности» населения России на начало тысячелетия составил 1,4 балла по пятибалльной шкале, находится в конце списка. Для сравнения в Сомали и Мьянме «коэффициент жизнеспособности» составляет 1,6.

Российским гражданам свойственна этатистская, коллективистская психология, потребность в контроле, заботе со стороны государства и руководителей. С началом и по ходу радикальных реформ, резким сужением функций государства, необходимостью выжить, найти свое место в новой ситуации традиционный этатизм и патернализм оттесняется на периферию сознания, замещается адоптивным индивидуализмом. «Свобода сверху» отзывается «активностью снизу». Однако выстраивание властной вертикали, призванной защитить слабых и предоставить свободу и инициативу остальным, не удержалось в необходимых пределах, ограничила возможность самореализации россиян. Возросший«контроль сверху» обернулся растущей «пассивностью снизу», резким ростом уровня этатизма и патернализма.

 

Особые элитные черты созвучны приведенным массовым взглядам, находятся в амбивалентном отношении с ними, притягивают, по крайней мере, не отталкивают их от себя, напротив, опираются на них.Только элитные черты концентрируются в публичной сфере, где они оказывают решающее воздействие на окружающих, тогда как массовые установки – в сфере частной жизни, где их влияние не имеет общественное значение.

 

Так, монополия на истину, на особую, исключительную правоту, на самовозвеличивание власти - компенсируется массовым преклонением перед вышестоящим,далеко не изжитым, а порой и усиливаемым возвеличиванием и чинопочитанием главы государства и руководителей регионов, которые «всегда правы». Дефицит информации «сверху», «полезное» толкование и/или комбинирование правды и лжи – к этому, похоже, все настолько привыкли, что либо уже не обращают внимание, либо превращают в объект насмешек и анекдотов. А некритичность к своим и нетерпимость к другим точкам зрения, свойственные нынешним политикам – типичная черта подавляющего большинства россиян. Конфликтность, конфронтационность властей к оппонентам, «врагам»,безапелляционное навязывание своих решений также глубоко засели в народе и нет-нет дают о себе знать, как, скажем, в случае обсуждения и осуждения закона о замене льгот на деньги или последних инициатив президента. Апология фактической однопартийности под маской многопартийности, проводимая властями, мало волнует тех, кто не отведал еще решающей роли партий в электоральном и политическом процессе. Претензия на авангардизм, мессианство одинаково греет душу как «верхам», так и «низам». Закрытость, безответственность власти скрашивается многовековой привычкой россиян к «гнету и несправедливости» (Н.Бердяев).

 

Массовые установки также не обходят властные круги. Харизматическая, «царецентристская», персоналистская ориентация обоюдно связывает «вождей» и простых людей. Она помогает выгораживать, оправдывать первое лицо в государстве и в регионе, снимать с него ответственность за ошибки и просчеты, перекладывать их на окружающих его чиновников. В морали, нравственности «низы» не так уж отличаются от «верхов». И те, и другие были испорчены деспотическим режимом, развращены, приучены к попустительству, к самым неприглядным формам поведения. У тех, и других положительные установки самым причудливым образом сочетаются с негативными чертами. «Склонность к нигилистическому цинизму на моральной основе», «сделка с совестью» выступают «типичными русскими чертами» (Н.Бердяев, З.Фрейд). Социальный смысл жизни – не вполне ясный для россиян в новых условиях, выступает как экзистенциальная, мировоззренческая проблема, напрямую не влияющая на конкретную политику.

 

Справедливость по мере становления мультистатусного, мультистилистического, мультикультурного общества теряет общее представление, касающееся всех или большинства граждан, перемещаясь в сферу сопоставления вкладов и достижений людей в основном внутри конкретных статусов, стилей жизни и культур, а не между ними, отстраняясь от «высокой» политики. Проявления нерыночной, уравнительной психологии утрачивают свой характер по мере включения россиян в разнообразные рыночные отношения с естественно присущим им неравенством достоинств, заслуг и достижений. Коллективистская психология вполне приемлема для «верхов», учитывая, что «низы» готовы подчиняться коллективной власти, но не способны к самостоятельному объединению в коллективы, способные оказывать давление на власть, отстаивая свои интересы. Неорганизованность не изжита еще не чиновничьим, ни простым людом. Терпеливость, сверхтерпеливость, ослабленность, обессиленность большинства граждан вообще «работают» на власть. Этатизм и патернализм зачастую столь же желательны для власти, привыкшей замыкать большинство функций на себе, сколь и для простых людей, охотно полагающихся на руководство, отказывающихся возлагать на себя груз ответственности и забот.

 

В итоге, имея общий тип и дизайн мышления с народом, правящая элита сквозь призму своих представлений и побужденийопирается на его психокультурные черты, использует и обыгрывает их с помощью всего арсенала имеющихся в своем распоряжении средств и проводит ту политику, выдает тот интеллектуальный, психологический “продукт”, который отвечает соответствующему “запросу” большинства россиян, выступающих тем самым субъектом поддержки существующего режима. Круг замкнулся! Элита не делает ничего такого, чего бы россияне так или иначе не желали или не позволяли ей. В массе своей они вольно или невольно способствуют правящей верхушке, выполняя пассивную роль, воспринимая то направление движения и тот тип общества, которые им указывают “сверху”. Это избавляет российскую власть от необходимости последовательно объяснять свою политику и оправдывать свои действия, позволяет ей править без моральной санкции и веры своих граждан.

 

Власть создает режим, замкнутый на не себе, выражающий главным образом ее собственные интересы, а не интересы большинства граждан, когда они либо устраняются из политики, либо используются как «подручный материал». Это объясняет также, с одной стороны, зачастую мнимое, фиктивное и неэффективное решение насущных политических и экономических проблем, а с другой - возможность правящего клана провести в Госдуму ту партию, избрать на президентский пост того кандидата, кого он пожелает. Настоящее и будущее страны “схвачено” ментальными сделками между элитами и массами и властными технологиями элиты. Правящая верхушка, психологически, ментально«сомкнувшись» с большинством народа, отрабатывает и корректирует способы своегосамосохранения, обеспечивающие преемственность своей власти. Так что на вопрос, что возьмет верх: интересы демократических реформ или интересы “узы любви и дружбы” правящего класса, отчего зависит моральное и материальное благополучие в обществе - ответ ясен: изменятся “простые люди”, изменится элита, изменится иформа и содержание власти. Будут те и другие как прежде, в России так и будет сохраняться “гибридный” режим, смесь авторитаризма и формальных демократических процедур.

 

Естественно, возникает вопрос: как быстро меняется российская ментальность? Психологами подмечено, что при желании и при определенных усилиях для замены прежних мысленных представлений на новые, требуется не так много времени. Базовый же пласт ментальности, сами тип и дизайн мышления, установки «верхов» и «низов» подвержены медленным изменениям. Они связаны со сменой поколений, на что потребуются годы и десятилетия. И с теми, кто и как сумеет эти изменения инициировать и воспользоваться ими в своей модернизационной деятельности. Так, что перед политическими психологами стоит задача отслеживать точный диагноз межгенерационным психологическим, ментальным различиям, не рассчитывая на быстродействующие средства в инертной среде, вызванной и усиливаемой авторитарной политикой архитекторов тотальной вертикали власти.

 

Владимир Крамник, профессор, видный специалист в области политологии и политической психологии. Посмертно, в память о друге.

------------------------------------------